Ирония судьбы: у бариста утро началось не с кофе. Оно началось с тяжёлого прерывистого дыхания, которое невозможно сдержать, но так хочется, так нужно — жизненно необходимо. Оно началось с бешеного сердцебиения, отдающегося в барабанных перепонках, и широко распахнутых от ужаса глаз.
Иррациональный страх парализовал тело, и избавиться от него было невозможно. Он был липким, неприятно-прохладным и почти физически ощутимым. Не дающим ни пошевелиться, ни изменить, ни исправить хоть что-то, как ни пытайся…
Демьян снова побывал в маленьком личном аду — который раз уже за прошедший год. Снова услышал протяжный гудок, короткий визг тормозов и звук сминаемого металла, громкий, неприятный, странно давящий на уши и исходящий отовюду… И опять оказался в звенящей тишине наедине со своими мыслями.
В небольшую комнату через окно проникал сероватый утренний свет — не лился, а будто заползал в помещение туманом. Солнце пока не встало. Кошмар, цепляясь за голову холодными щупальцами, понемногу отступал в темноту, ещё клубившуюся по углам и под письменным столом, который вместе с кроватью, шкафом и книжными полками составлял всё убранство комнаты. На фоне бледных обоев пестрели несколько эскизов в разной технике. На столе было почти пусто: только лампа, видавший виды компьютер, грязные чашки и упаковка антидепрессантов. С карниза уныло свисала серебристая мишура.
Кошмар отступал. Оставалась тревога — единственная верная спутница Демьяна. Неприятная, пугающая и вместе с тем привычная, а оттого заставляющая чувствовать обречённость. Он глубоко вдохнул и взъерошил непослушный ёжик волос, пытаясь успокоиться: это всего лишь сон. Всего лишь плохой сон. Чудовищная ошибка реальности, ставшая ночным кошмаром. Одинаковым изо дня в день или, вернее сказать, из ночи в ночь.
Сегодня тревога была особенно сильной. Он чувствовал, что лишь с огромным трудом заставит себя выйти из дома. Это казалось неоправданным риском: прямо перед подъездом проходила дорога. Дворовая, правда, но дорога. Его могла сбить машина. Он мог даже не дойти до угла, где располагалось кафе, в котором он работал. Кстати, и перед кафе тоже дорога…
Сердце, едва-едва успокоившееся, застучало с новой силой. Демьян заставил себя дышать медленнее: «Всё будет хорошо, скоро беспокойство уйдёт. Никаких больше сломанных рёбер и ключиц. Всего лишь сон…».
В кофейне, как всегда, было уютно и спокойно. Большие окна разрисованы ажурными снежинками, будто готовыми в следующую секунду оторваться от стеклянной поверхности и закружиться в известном им одним танце. На каждом столике стояло по маленькому горшочку с алыми цветами пуансеттии, или Рождественской звезды, как называется это растение.
До открытия оставалось минут двадцать. На всякий случай ещё раз прочищая уже отмытый вчера вечером холдер, Демьян наконец почувствовал, как тревога отступает. Под руками привычно ощущались рычажки и кнопки приборов, а в воздухе стоял знакомый аромат кофе и специй. Молодой человек различил острую корицу, жгучий имбирь, теплый кардамон, сладкую ваниль, яркую гвоздику и фоном — мускатный орех, а также нотки душистого перца, тмина и аниса. В пряное смешение ароматов вплетался чудесный смолистый запах, исходящий от ветвей ели, украшавших дальнюю стену помещения, — тот, что поддерживал атмосферу праздника.
Демьян знал все эти ароматы наперечет. Знал, чем отличаются друг от друга разные сорта кофе, где они растут, как их обжаривать и правильно заваривать. Знал, как определить, какой именно кофе понравится клиенту. Знал, под каким углом держать чашку, чтобы рисунок на молочной пенке — латте-арт — вышел безупречным. Да и рисовать умел: не зря окончил художественную школу, будучи одним из лучших в своём потоке.
Молодой человек очень любил то, что делал: каждое движение, каждый аромат. Эта магия помогала справиться с тревогой и настигавшей порой депрессией… Чаще всего помогала.
Пока было мало посетителей, бариста мог позволить себе перекинуться парочкой фраз с ожидающим свой доппио с корицей и ванилью мужчиной в деловом костюме. Тот всё время поправлял галстук и заглядывал в папку с документами, но на часы не смотрел, из чего следовал вывод, что мужчине сегодня предстоит важная встреча, презентация или отчёт, но, вероятно, ближе к обеду или вечером.
Следом забежали студенты, и жизнь в кофейне закипела. Бариста только и успевал оценивать внешний вид клиентов и их поведение, чтобы каждому досталась чашечка особенного напитка, приготовленного специально для него. Настроение по эфемерной десятибалльной шкале он бы оценил на твёрдую пятёрку — ни плохое и ни хорошее, но позволяющее почти непринуждённо улыбаться посетителям. Утренний кошмар всплывал иногда в памяти, но его вытесняли восхитительные ароматы, витавшие в помещении, мягкий свет и привычное, но оттого не менее любимое дело. Однообразное и такое многоликое.
В очередной раз переливчато зазвенела «музыка ветра» над стеклянной входной дверью, и Демьян обернулся, чтобы из-под полуопущенных ресниц бросить быстрый взгляд на вошедшего посетителя. Обернулся — и замер, будто застыл во времени. Обернулся — и, широко распахнув глаза, затаил дыхание, боясь спугнуть прекрасное видение.
На пороге стоял настоящий ангел. Слегка полноватая девушка с растрепавшимися, вызолоченными солнцем рыжеватыми волосами тихо и звонко смеялась над чем-то, её глаза искрились весёлыми огоньками, а за спиной мягко колыхались два больших крыла с молочно-белыми перьями.
Демьян отчаянно заморгал и, переведя взгляд обратно на чудесное создание, не сдержал разочарованного вздоха. Прежде казавшиеся такими материальными крылья исчезли, будто их и не было. Молодой человек протёр глаза, хотя даже читать об этом жесте терпеть не мог, считая его выдумкой острых на язык авторов, после чего в смятении опустил руки и лишь чудом не уронил чашку.
«Такое просто не могло померещиться», — буквально вопил внутренний голос бариста, пока рыжеволосая девушка-ангел, уже без крыльев, шла к нему. Он судорожно перебирал в голове возможные варианты, снова и снова, круг за кругом, пока не наткнулся на неожиданно простую догадку. Круги, циклы… Антидепрессанты. Возможные побочные эффекты. Например, галлюцинации. Это пугало и успокаивало одновременно, поскольку казалось логичным и вполне вписывалось в привычную картину мира, особенно учитывая тот факт, что под подушкой у взрослого и серьёзного бариста всегда ночевала книга жанра фэнтези или фантастики. Он одновременно хотел и не хотел верить своей догадке.
Она шла, а он любовался её мягкими, летящими движениями, будто крылья исчезли только в его воображении, будто она на несколько невероятно длинных мгновений стала центром его вселенной. И невольно представлял…
Она, наверное, одевалась, как хотела: в стилях милитари, кэжуал, гранж, готика, хиппи, а иногда — как маленький ангел. В зависимости от настроения. Она, вероятно, любила прятаться в дальнем углу городской библиотеки и читать сказки. На её подоконнике, скорее всего, стояли хищные цветы, которые ловили залетающих в квартиру мух. И, наверное, букет камелий, на языке цветов шептавших: «Ты — неземное существо». Она, пожалуй, иногда красила волосы в неожиданные цвета, чтобы видеть в зеркале что-то яркое. Не замечая, что в нём уже отражается самая ослепительная вещь на свете — её улыбка.
Впрочем, даже если бы Демьян знал, что не угадал абсолютно ничего, он бы не разочаровался. Потому что часть его души была уверена, что антидепрессанты тут ни при чём. Та часть его души, которая верила в чудо. Особенно на Рождество.
* * *
Мужчина сидел, откинувшись на спинку кресла, и улыбался уголками губ. Черты молодого человека, стоявшего за барной стойкой в памятный день, почти не изменились, только он выглядел спокойнее, увереннее, мудрее, чем несколько лет назад. Его собеседник неловко молчал, полагая, что торопить рассказчика будет несолидно, хотя в его глазах читался плохо скрываемый интерес.
— Она очень помогла мне тогда, сама того не зная. Даже несмотря на то, что больше я её никогда не видел. Я часто вспоминал её, и спустя некоторое время — не скажу, что небольшое, — преодолел депрессию и тревожное расстройство. Почему-то точно знал, что всё будет хорошо. Она стала маленьким, но таким значимым чудом в моей жизни. А больше всего мне помогли её слова.
— Какие слова? — не выдержал посетитель, ожидая чего-то удивительного.
— Она сказала: «Нельзя жить прошлым. Будь счастлив, пожалуйста». И показалось, совсем уж невероятное: «Ты не виноват в гибели своих родителей».
Мужчина широко улыбнулся, будто доброй рождественской сказке.
— Мне доппио с корицей и ванилью, пожалуйста.